The Guardian: Первая мировая война: рассказы очевидцев

В совместном проекте с четырьмя газетами Европы мы беседуем с теми, кто еще помнит войну.

Овсанна Калустян - одна из последних выживших в Геноциде армян 1915 года. Фотограф Марк Мелки
Овсанна Калустян — одна из последних выживших в Геноциде армян 1915 года. Фотограф Марк Мелки

 

«Господь Бог дал мне такую долгую жизнь для того, чтобы я рассказала эту историю»
Овсанна Калустян, Турция
Эта старая маленькая женщина давно не выходила в свет города Марселя. Она несет трость, сутулится. За ней ухаживают дочь и внуки. Вы только задаете ей вопрос о её детстве как она, тут же, приходит в состояние «полной тревоги». Овсанне Калустян уже 106 лет. Она одна из выживших в Геноциде 1915 года. Как очевидец тех событий, она полностью понимает свою роль, которую ей предстоит сыграть спустя почти столетие. «Господь Бог дал мне такую долгую жизнь для того, чтобы я рассказала эту историю», — говорила она.

Овсанна хранит в памяти образы и детали, которые живо описывает. Она отчетливо помнит весь тот ужас, резни и депортацию армян с земель Османской империи. Она родилась в 1907 году в Адабазаре. Это городок в 100 километрах к востоку от Константинополя (сейчас Стамбула). Овсанна росла в красивом трехэтажном доме с садом. Напротив дома стояла церковь. Город был торговым и культурным центром для армян, которых тогда насчитывало около 12 500 человек, почти половину города. «Даже греки и турки говорили по-армянски», — вспоминает она. Во время депортации Овсанна разговаривала только на турецком языке. У её отца был бар, который также служил как парикмахерская и зубоврачебный кабинет. По утрам перед школой она заглядывала туда за чашкой чая.

В 1915 году Овсанне было 8 лет, когда правительство младотурок приказало начать депортацию армян. «Однажды в воскресенье из церкви пришла ее мать. Священник велел всем армянам покинуть город в течение трех дней », — рассказал внук Овсанны Фредерик, который хранит и передает эту историю из поколения в поколение. Люди группами отправлялись к востоку и югу. Овсанна с родителями, братом, дядями, тетями, кузенами и кузинами приехали в Эскишехир. Оттуда их вместе со скотом загрузили в поезд. Именно так многие армяне и попали в пустыни Сирии. Однако поезд остановили в Чае, в районе Афёнкарахисар. Им было велено разбить временный лагерь. Впоследствии в эти лагеря приходили всё больше и больше людей.

Только спустя два года они все же попали в отдаленную глушь и спрятались там. Овсанна еще помнит, как ее пугали рассказы девушек, которых похитила и изнасиловала «запасная армия». После прекращения военных действий в 1918 году семья Овсанны вернулась в свой город в свой дом. Однако им не было суждено найти его уцелевшим. Он сгорел дотла при пожаре. К тому же вся семья опять была изгнана из города турецкими захватчиками. Они переехали в Константинополь. В 1924 году ее дяди, тети, кузены и кузины переехали в США. Четыре года спустя она на лодке эмигрировала в Марсель. «Когда мы приехали в декабре, еще стоял снег», — вспоминала она. 10 % населения города Марселя это потомки выживших после Геноцида армян.

Работая на текстильной фабрике, Овсанна заработала немного денег. Вскоре она вышла замуж за единственного выжившего члена убитой турками семьи, Завена Калустяна. Они открыли магазин, который специализировался продажей предметов из Востока. Потом они купили клочок земли и осели там.

«Она научила нас армянскому. Однако про все это бабушка до недавнего времени не рассказывала»,- говорил Фредерик. Овсанна работает во имя укрепления связей между народами и охотно принимает участие в протестах. Она люто и свирепо борется против отрицания Геноцида. «Отрицать Геноцид значит не придавать никакого значения словам моей бабушки», — сказал Фредерик.

Гийом ПерьеLe Monde

 

Dorothy Ellis

 

«Я очень горжусь Вилфредом», Дороти Эллис, Соединенное Королевство.

Они никогда не обсуждали Первую мировую войну в «конфетно-букетный» период их отношений. Только после женитьбы Дороти увидела большой шрам на голени своего супруга. «Мы не разговаривали о войне, у нас было много других тем для беседы», — рассказала Дороти. Тем более что, как многие мужчины, которые вернулись с войны, он ничего не любил говорить о ней. Но потом я увидела рану и спросила о ней. «Это шрам от пули» и все понемногу стало вставать на свои места.

Сейчас Дороти 92 года и она единственная оставшаяся в живых вдова солдата британской армии во время Первой мировой. Она родилась спустя три года после окончания войны. Дороти вышла замуж за Вилфреда в 1942 году. Память о нем, о беседах с ним все связано с войной. Он страшно боялся западного фронта.

«Однажды я был ранен в лодыжку и едва мог передвигаться»,-говорил он мне. Он наклонился на плечо друга, и они так спаслись от врагов. Вокруг всё палили пули, но им как-то удалось попасть по другую сторону баррикад. Они дошли до вагона, в котором располагался госпиталь для раненных и друг оставил Вилфреда там.

Вилфреду, которому тогда было всего лишь 19, не позволили долго засиживаться в госпитале. Даже если ты не был “в форме”, тебя все равно выписывали оттуда и приходилось снова воевать. Многие так и пали на поле битвы.
Он писал в своем дневнике: ”Ранен. Март 1918” и “Отравлен газом. Август 1918”. Это он написал после сражения на Сомме.

«Это был отравляющий газ»,- говорила Дороти. «Там началось такое…, один из его друзей помог ему и они скрылись в канаве». Вилфред рассказал мне, что он просто лежал там и молился об окончании войны. Внезапно в канаву подкрался немец. У него был штык. Он держал его прямо над животом Вилфредфа. Вилфред тогда подумал, что это был его конец. Однако вдруг немец передумал убивать его, наверное, подумав, что он не стоит того. Тогда его друзья окружили канаву и схватили немца. Он был спасен.

Вилфред жалел только лишь об одном. О том, что они узнали об окончании войны только лишь на следующий день, он жалел о раненных и погибших друзьях за этот один день, когда они еще сражались, не зная о том, что война уже окончена.

Последняя запись в дневнике Вилфреда: ”Вернулся домой. Декабрь 1918”. Тогда он начал строить свою жизнь, решил забыть все ужасы войны. Ему это удалось, потому, что у него была твердая вера в лучшее будущее.

Когда он вернулся домой в Англию, семья помогла ему вернуться к жизни. Он был талантливым музыкантом и в первое время работал как скрипач на океаническом лайнере Британская императрица. Он думал, что чистый морской воздух поможет ему окончательно поправить свое подорванное здоровье, после того, как он надышался газом на войне. У него были приступы бронхита. Несмотря на рану лодыжки, он был отличным танцором.
Вилфред покинул Лондон и переехал в Девон, где встретил и влюбился в Дороти. Он был в два раза старше её. Они поженились и вместе открыли антикварное дело. Одним из их соседей был писатель Майкл Морпурго. Источником для его книги Военная лошадь стали рассказы Вилфреда и других соседей.

Годами Дороти расспрашивала Вилфреда о войне. Она поинтересовалась у него, почему ж Вилфред все-таки решил идти в армию. Он рассказал ей, что тогда в Англии существовала традиция, когда дамы давали белое перо тем кавалерам, которые ” откосили” от службы в армии в знак их трусости. И тогда, чтобы не слить таковым, Вилфред решил все же записаться туда.

Он не очерствел от ужасов войны, хотя многие его друзья погибли там или были ранены. Однако у него никогда не было никакой антипатии к немцам. Он полагал, что обе стороны понесли огромные потери. Силы были равны, так что никто не был в более выгодном положении.

Вилфред умер в 1981 году, в возрасте 82 лет. Дороти отдала его саперный инструмент в музей, однако сохранила себе дневник и открытку, которую, вместе с маленьким цветочком, Вилфред отправил своей матери Лавинии как память из Франции. На ней было написано: «Сохрани тебя Бог до того времени, когда мы снова увидимся».

Дороти никогда не расстается с его военной фотографией. На ней он выглядит таким добрым и решительным и ему так идет военная форма. «Конечно, я очень горжусь им»,- рассказала Дороти. «Он был замечательным человечком».

Война оставила след и в его душе. Когда умирают люди, тогда чувствуешь, как ты жалок перед смертью. Эта война должна была стать концом всех войн на земле. Однако этому не суждено было сбиться…
Стивен Моррис, The Guardian

 

Дни голода и холода…Гертруд Дик. Фотограф Джоанн Саймон.
Дни голода и холода…Гертруд Дик. Фотограф Джоанн Саймон.

Мы были так рады, что Отец вернулся. Гертруд Дик, Берлин

Гертруд Дик охотно шутит, когда рассказывает истории из своей жизни. Время, когда они жили в маленькой комнате, в доме престарелых в пригороде Берлина уже давно в прошлом.
Во время Первой мировой войны Гертруд Дик пережила голод и холод. Она отчаянно ждала новостей от своего отца с фронта. Во время Второй мировой она так же ждала их уже от своего мужа в Норвегии. Сейчас Гертруд 105 лет. Она полна энергии, все еще хихикает и шутит, как будто ничего этого и не было. Как она смогла пережить такое дважды? Избирательна ли память? Наверное, только так и можно пережить всё плохое и не очерстветь.

Когда вспыхнула война в 1914 году, Трунди Бандоу, так ее звали тогда, еще училась в школе. Потом три года спустя родился ее брат Хейнц, а ее отца Фрица призвали в армию в Бельгию. Ее мать Лина осталась одна с четырьмя детьми, о которых надо было заботиться. Гертруд всегда интересовал вопрос, как же ее мать справилась со всем этим. Фриц Бандоу был художником, который переехал в столицу Пруссии на заработки. Как и многие мастера «на все руки» с запада и востока Пруссии, Бранденбурга, Силезии, Померании, он повез свою семью в район, где находилось много фабрик — Фридрихсхайн. По соседству находилась штаб квартира Социально-демократической партии, а также коммунистов . Там дети частенько играли, собирали ягоды в саду. То было очень сложная, но счастливая пора для детей.

Но затем наступила война и папа Фриц ушел на фронт, а мать Лина сдавала комнаты в своем доме, чтобы прокормить детей. Жильцами были люди, которые сбежали с востока, где была война. Ночами им снились кошмары. Война была устрашающая. Детей, конечно, раздражало то, что они не могли свободно бегать в своем доме.

Было очень туго с деньгами. Голод был нашим постоянным «попутчиком». Дети частенько оставались голодными и ждали маму Лину с пустым желудком. Самые ужасные воспоминания Гертруд связаны с 1918 годом. «Тогда продавали ржаной хлеб(шварцброт). Этот хлеб был отвратителен, он буквально прилипал к языку»,- вспоминала Гертруд. Ее будущая свекровь ела уголь, когда просыпалась от голода посреди ночи. Дети всегда были голодны. Их мать заработала себе горб из-за недостатка в пище. «Холод тоже не отпускал нас»,- говорила Дик. Лине даже приходилось манипулировать счетчиком.

Один раз в год солдаты приходили домой в отпуск. Семья была счастлива увидеть отца дома в ноябре 1918 года. Когда пришла пора ему опять уходить на фронт, стало известно, что война там закончилась. На улицах Берлина царил хаос, «гражданская война».
У семьи совсем не было денег для покупки ковра. Поэтому ее отец взял и нарисовал его на полу гостиной. Все стены дома для престарелых обвешаны картинами отца Гертруд.
«В коридоре он даже нарисовал картину, где была изображена обнаженная женщина, выходящая из воды», — удивленно рассказала Гертруд. Хотя он и выжил в войне, но погиб при несчастном случае, когда девочке было всего 14. Тогда детство закончилось для нее. Она оставила школу, чтобы помочь своей матери. Гертруд встретила Будущего мужа, Герхарда, когда ей было 18 и вышла за него в 22. И началась другая история…

Анна ГюнтерS?ddeutsche Zeitung

 

«Письма перестали приходить, я не видела его больше». Эмма Морано, Италия

«Августо и я мечтали о совместной жизни. Мы были молоды, влюблены. Как и я, он родился в 1899 году и, когда его призвали в армию, он пошел воевать в Альпы. Мы простились. Но некоторое время я еще получала письма от него. Он писал в них о любви и о войне. Потом письма перестали и вовсе приходить. Я никогда больше не видела Августо».

Эмме Морано 114. Она самая старая женщина в Европе. До начала войны они переехали из деревни Пьемонта в коммуне Чивьяско в город Вилладоссола, где ее отец получил работу на стальном заводе.

Сейчас она живет в Палланце, Вербания, близ озера Маджоре и останков памятника генералу Луидже Кадорна. Он был главнокомандующим армией в 1915-17 годах. «Его звали принцем войны», — говорила Морано. В мавзолее Кадорна окружен 12 статуями солдат, отлитыми из камня из Вал д’Оссолы. По вычурности эти статуи являются полнейшим противопоставлением скромной именной дощечке, на котором написаны имена 102 погибших в бою лейтенантов, капитанов, капралов. Молодые люди, истории которых перекликаются с историей Августо.

«Он был из Вилладоссолы. Мы раньше жили в одном из домов для рабочих стального завода. Я была молода и любила петь. Когда люди проходили мимо моего балкона, они останавливались, чтобы слушать мое пение. У меня был красивый голос. Так и Августо остановился послушать, как я пою и влюбился в мой голос».

«Я часто слушала радио, дабы узнать новости с фронта. Несмотря на войну, это были годы «сна». Мы ходили на танцы, ели рис, хлеб и сыр и грелись на печке. Я тоже приносила деньги домой. Я работала с 13 лет на джутовой фабрике в Оссоле. Мы шили джутовые сумки на швейной машинке. Горе тому, кто бы случайно ее сломал».

«С моим здоровьем тогда было совсем плохо и доктор посоветовал мне переехать в Палланцу, где я работала на джутовой фабрике Малони. Тогда война уже закончилась. Открылась другая страница в моей жизни».

Карло БолоняLa Stampa

 

«Наши парни прыгали в поезд по мере того, как он приближался. Немцы были ошарашены». Джозеф Левандовски, Польша.

Джозеф Левандовски вспоминает период войны как очень спокойное время. Война в Польше приняла совсем другой оборот, чем где-либо в Европе.

«Я не могу вспомнить никакого кровопролития, никаких сражений и конца войны. Мы просто легли спать в Германии, а проснулись уже в независимой Польше. Мы ничего особо не делали. Сменились власти, флаг и весь управленческий аппарат».

«Тогда я с моими родителями жил в Быдгоще, близко к железнодорожным линиям. Однажды я видел, как устроили засаду немцам. Их поезд остановился ненадолго в Быдгоще. Они ехали на подмогу к своим в Наклу. Наши парни прыгали к ним в поезд по мере того, как он приближался, немцы были ошарашены и сдались без боя. Я не знаю, что стало с ними потом».

«Немецкое влияние оставалось и после окончания войны. Мой учитель был немцем. Он довольно плохо говорил на польском. Мы знали его как очень доброго и хорошего человека. И, когда он решил вернуться в Германию, мы плакали всем классом. Мы все вместе пошли провожать его на железнодорожную станцию. Никто не смотрел на него через призму национальности».

«Конечно были немцы, которым было некомфортно в независимой Польше. Они часто вступали в перепалки с местным населением, но к счастью таких было немного».
«Однако многие немцы остались в Быдгоще и мы жили в мире и согласии до начала следующей войны».

Воджйеч Бйелава,Gazeta Wyborcza

 

© Источник: The Guardian
© Перевод: Hasmik GalstyanArmenian Global Community

0 0 votes
Рейтинг статьи

Press ESC to close