«В горах моё сердце» — Уильям Сароян

Мне было около шести, когда, спросонок, услышав за окном соло на горне, я выбежал на бордюр у нашего дома и встал перед стариком с горном в руке. Играя, он спустился по авеню Сан-Бенито и остановился возле наших ворот. Я ждал, когда он заиграет снова, но тот застыл, смотря в даль. Я попросил его:

– Пожалуйста, сыграйте еще что-нибудь…

Он молчал, а потом, не глядя, вдруг обратился ко мне:

– Молодой человек. Вы можете дать глоток воды старику, чье сердце осталось в горах?

– В каких горах?

– В Шотландии.

– Что ему там надо?

– Оно скорбит… Вы принесёте мне стакан холодной воды, молодой человек?

– А где ваша семья?

– Мать в Оклахоме, но ее сердце тоже в горах. Я хочу пить, мальчик.

– А где мама вашей мамы?

– Она в Вермонте, в городке Белая Речка. Но ее сердце далеко.

– Что? Ее ссохшееся, старенькое сердце тоже в горах?

– Попал в точку, сынок. Пойми, я умираю от жажды…

Вдруг, с рыком льва, к нам выскочил мой отец:

– Черт тебя подери, Джонни! Немедленно принеси кувшин воды, пока старик не испустил дух на пороге нашего дома!

– Что? Я не имею права задать вопрос страннику?

– Имеешь! Но сначала дай ему пить!

– Это ты принеси ему воды. Ты все равно ничего не делаешь.

– Я ничего не делаю? Ты отлично знаешь, Джонни, что я сочиняю свое нoвое стихотворение!

– Откуда мне это знать? Ты стоишь на бордюре, как и я.

– Не ври! Ты не можешь не знать этого!

– Добрый день, – поклонился старик моему отцу. – Ваш сын только что рассказал мне, какой свежий воздух в этих краях.

– Па, что с ним? Я этого не говорил.

– День добрый, – ответил отец незнакомцу. – Может, вы зайдете к нам и передохнете? Мы будем рады разделить с вами ланч.

– Сэр, я очень голоден и без церемоний зайду к вам прямо сейчас.

– Скажите, пожалуйста, а вы можете сыграть «Буду пить только за твои глаза»? – спросил я старика. – Я мечтаю услышать эту песню на горне. Она лучше всех на свете!

– Сынок, когда тебе исполнится столько лет, сколько мне, ты поймешь, что хлеб иногда важнее песен…

– Ну и что? Все равно я хочу, чтоб вы сыграли мне именно эту песню.

Старик поднялся на бордюр и пожал руку моему отцу.

– Мое имя – Яспер Мак Грегор. Я актер.

– Рад с вами познакомиться. Джонни, принеси мистеру Мак Грегору кувшин воды из нашего колодца!

Я пошел к колодцу, зачерпнул кувшином холодную воду и подал его старику. Он залпом осушил целый кувшин. Потом осмотрелся. Оглядел небо. Затем его взгляд скользнул вниз по авеню Сан-Бенито и остановился там, где садилось солнце.

– До моего дома еще не менее пяти тысяч миль… Как вы думаете, не поесть ли нам немного, чтобы поддержать плоть и укрепить дух?

– Джонни, сбегай в лавку, принеси нам французский багет и кусок сыра.

– Деньги!

– Скажи мистеру Козаку, чтоб он дал нам в долг. Сейчас у меня нет ни гроша!

– Мистер Козак сказал, что он устал и больше не даст нам в долг. Он говорит, что мы одни в Америке не работаем и не платим по счетам. Мы должны ему сорок центов!

– Пойди, уломай его. Это твоя работа.

– Он не станет слушать меня!

– Ступай! Заставь его дать нам в долг хлеба и сыра. Настройся! Ты это сможешь, Джонни.

– Иди, сынок, – сказал старик. – Смягчи сердце бакалейщика, чтобы он дал нам хлеба и сыра.

– Иди, Джонни. Ты никогда не возвращался из этой лавки без съестного. Вот увидишь, ты вернешься сюда через десять минут с едой, достойной самого короля!

– Не уверен… Он говорит, что мы ему голову морочим и хочет понять, чем ты занимаешься…

– Ну и ладно. Пойди и скажи ему, что я пишу стихи. Скажи этому бакалейщику, что я дни и ночи пишу стихи!

– Ну… – протянул я. – Не думаю, что это произведет на него впечатление. Он говорит, что ты никогда не ищешь работы, как другие безработные. Он уверен, что ты ленивый и не честный человек.

– Джонни! Пойди и скажи ему, что он спятил. Скажи ему, что твой папа самый великий из пока неизвестных поэтов, живущих ныне!

– Ему это всё равно. Ну ладно, я пойду и сделаю всё, что смогу… А дома у нас правда совсем ничего нет?

– Один попкорн. Ты знаешь, мы едим его четыре дня! Если ты хочешь, чтобы я окончил поэму, ты должен подкрепить нас хлебом и сыром, Джонни.

– Я постараюсь.

– Скорей возвращайся, сынок, – сказал мистер Мак-Грегор. – Ведь мой дом в пяти тысячах миль отсюда!

– Я буду бежать всю дорогу!

– Стой! Если ты найдешь по дороге деньги, не забудь, мы с тобой в доле, – баш на баш.

Я бежал всю дорогу к бакалейному магазину, но не нашел ни цента. Когда я зашел в магазин, бакалейщик открыл глаза.

– Мистер Козак, – заговорил я, запыхавшись. – Если бы вы были в Китае, и у вас не было бы ни друзей, ни денег, вы были бы рады, если б кто-то из христиан дал вам фунт риса?

– Что тебе надо?

– Я хочу с вами поговорить. Вы были бы рады, если бы кто-нибудь из европейцев немного помог вам?

– У тебя есть деньги?

– Я не о том. Я о Китае и взаимопомощи.

– Не знаю. Я об этом не задумывался.

– А ведь Вам очень плохо пришлось бы в Китае!

– Не знаю… С чего бы я там очутился?

– Да мало ли как, – проездом, с войны, голодный, совсем один? Разве тогда вы назвали б хорошим христианином человека, который выгнал бы вас из лавки, пожалев для вас фунт риса?

– Назвал бы! И ты не в Китае, Джонни. А твой папаша тем более! И тебе, и ему следует зарабатывать на жизнь! Причём следует начать прямо сейчас. Я больше не собираюсь кормить вас в кредит, потому что знаю, что вы никогда не заплатите!

– Я вовсе не об этом, сэр. Я о вашей голодной смерти в Китае.

– Здесь не Китай. Ты можешь выйти из дома и тут же заработать. В Америке работают все.

– Мистер Козак, а что если вам был бы нужен французский багет и фунт сыра, чтобы не умереть с голоду. Разве вы прямо не попросили бы их у христианского миссионера?

– Думаю, что я бы постыдился.

– Даже, если бы вы знали, что вернете ему два багета и два фунта сыра? И тогда?

– И тогда..

– Да что ж вы так! Вопрос жизни и смерти и такая чепуха? Ужас! Тогда Вы наверняка умрете в Китае.

– Мне все равно. Я знаю одно, чтобы платить за сыр и хлеб, необходимо работать. И твоему папаше, и тебе. Почему твой отец никогда не ищет работу?..

– Мистер Козак, мы все говорим, говорим, а о главном-то я и забыл. Как вы живете?

– Ничего. А ты?

– Можно было бы и лучше. А как ваши детки?

– Хорошо. Представляешь, Стефан начал ходить!

– Вот здорово! А что делает Анжела?

– О! Она начала петь! А как твоя бабушка?

– Ей лучше. Смешно, но она тоже начала петь, и спорит, что быть оперной дивой лучше, чем быть королевой. А как ваша жена Марта?

– Отлично.

– Я так рад, что у вас все хорошо. Вот увидите, когда вырастет Стефан, станет знаменитым человеком. Я так думаю.

– Представляешь, я тоже. Все просто. Он окончит школу, и у него будет возможность выбирать. Не то что было у меня… Я не хочу, чтобы он торговал в лавке.

– К чему? Он будет учиться!

– Что тебе нужно, Джонни? И сколько у тебя деньжат?

– Я же сказал, что пришел не за едой. Иногда хочется поболтать о том о сем. Так сказать пофилософствовать. Тем более, что мне нужен всего багет и фунт сыра.

– Гони наличные, Джонни!

– А Эстер? О прелестной Эстер мы с вами забыли!

– Не беспокойся, с ней все путем, Джонни. Но все равно тебе придется выложить денежки. Вы с твоим папашей плохие американцы.

– Я так рад за Эстер! Представляете, у нас гостит сам Яспер Мак-Грегор. Великий актер!

– Никогда не слышал о таком.

– Раз так, то бутылку пива для мистера Мак-Грегора!

– Бутылку? Нет! Не смогу.

– Сможете.

– И не надейся. Вот тебе вчерашний багет, фунт сыра и точка! А чем твой отец все-таки занимается?

– О!.. Он пишет стихи. Он самый лучший поэт среди пока неизвестных!

– И когда ему начнут платить за его работу?

– Не знаю. Может, никогда! Разве можно иметь пирог, и его есть?

– Не нравится мне это! Почему он не работает, как все?

– Он работает дни и ночи! Его работа труднее. Во много раз труднее, чем у всех других!

– Ладно, ладно… Итак, ты мне должен сорок пять центов. Забирай свой пакет и запомни, что это в последний раз!

– До свиданья! Передайте Эстер, что я она прелесть.

– Обязательно.

– Будьте здоровы!

– Расти большой!

Я побежал домой с багетом и сыром. Мой отец и мистер Мак-Грегор ждали меня на улице. Они кинулись мне навстречу, но, когда увидели сверток, повернули к дому, где их ждала бабушка. Она тут же побежала в дом, чтоб успеть накрыть на стол.

– Видишь? Я знал, что у тебя все получится! – сказал папа.

– Я тоже, – засмеялся мистер Мак-Грегор.

– Имей в виду, он сказал, что мы должны ему сорок пять центов и что это в последний раз!

– Успокойся! Это ему кажется! Но все-таки о чем ты на этот раз говорил с ним, Джонни?

– О его голодной смерти в Китае и о его семье.

– Молодец! Кстати, как они?

– Нормально!

Мы вошли в дом и дружно уничтожили багет и сыр. К тому же каждый выпил по две-три кварты воды, а когда весь хлеб кончился, мистер Мак-Грегор стал искать еще чего-нибудь съестного.

Бабушка расхаживала по дому и пела во все горло арии Пуччини.

– Вы не могли бы что-нибудь сыграть? – обратился отец к старику. – Мальчик так этого хочет! Пожалуйста, мистер Мак-Грегор.

Старик встал и начал играть на горне. Он играл так громко, что люди, живущие на милю вокруг нашего дома, слушали, восхищались и шли в нашу сторону.

Восемнадцать соседей собрались перед нашим домом и, когда мистер Мак-Грегор закончил свое соло, они стали апплодировать. Мой отец пригласил мистера Мак-Грегора на бордюр перед домом и произнёс:

– Соседи и друзья! Познакомьтесь с Яспером Мак-Грегором, величайшим актером когда-либо исполнявшим Шекспира.

Добрые соседи и друзья молчали, а мистер Мак-Грегор сказал:

– Помню мое первое посещение Лондона, как если бы это было вчера… – И начал рассказывать историю своей актерской карьеры.

Пользуясь паузой, плотник Рауф Эпли его спросил:

– Не сыграете ли Вы еще что-нибудь, мистер Мак-Грегор?

Мистер Мак-Грегор ответил на вопрос вопросом:

– Не найдется ли у вас в доме одно яичко, мой почитатель?

– Конечно найдется, и не одно, а дюжина!

– Не могли бы вы мне принести одно? А, когда вы вернетесь, я сыграю вам песню, которая наполнит ваше сердце радостью и печалью.

– Бегу! – ответил Рауф и поспешил домой.

Пекарю Тому мистер Мак-Грегор посулил сыграть песню, которая его осчастливит, за кружок колбасы. Тот охотно отправился за ней домой.

Так мистер Мак-Грегор каждого из восемнадцати добрых соседей и приятелей попросил принести из своего дома что-нибудь маленькое и вкусное. Когда все соседи вернулись с подношениями, музыкант высоко поднял горн и с воодушевлением сыграл «В горах мое сердце»! Соседи прослезились и не спешно разошлись по домам. Музыкант собрал всю провизию на кухонном столе, и вся наша семья начала пировать. Мы съели колбасу, яйца, дюжину луковок, два сорта сыра, два сорта хлеба, сливочное масло, вареную картошку, помидоры и арбуз. Когда голод был утолен, мистер Мак Грегор сказал, обратившись к отцу:

– Сэр, я не помешаю Вам, если проведу несколько дней в Вашем гостеприимном доме?

– Сэр, мой дом – это Ваш дом, – ответил мой отец гостю. И он прожил с нами семнадцать дней и семнадцать ночей.

Вечером восемнадцатого дня за стариком зашел сотрудник дома престарелых и увел его…

А через день отец обратился ко мне:

– Джонни, раздобудь какую-нибудь еду у бакалейщика. Ты это умеешь.

И мне пришлось вернуться к «китайскому вопросу». Я с этим справился, на этот раз вышел из бакалейной лавки с коробкой птичьего корма и половиной банки кленового сиропа.

Отец взглянул на меня укоризненно:

– Разве подобная диета не опасна для пожилой дамы?..

И, действительно, на следующее утро бабушка защебетала, как канарейка, а отец печально бормотал:

– Как создавать эпическую поэму, пробавляясь птичьим кормом?..

(Фрагменты сценария)
Перевод с английского Марии Лукьяновой) (Журнал Арагаст № 1 (6) 2010)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *