Последняя ночь — Вардгес Петросян
(документальный рассказ)
Помните и чтите этого
благородного человека. Он любил
людей и честным ушел…
Надпись на могиле К. Насибяна.
Село Кохб, Ноемберянского района,
1955
Врач был болен.
Он сидел перед окном, а внизу, по ту сторону отдающего голубизной стекла, лежала деревня, и весеннее небо поливало ее, как из лейки. Просветы между нитями дождя мало-помалу заполнялись темнотой, поглощавшей и влажные крыши домов, и улицы, и деревья. Внезапно в окнах приземистого домика, как раз у дороги, пересекающей село, он заметил свет. Поднялся, подошел к дверям, включил лампу.
До него уже дошла придуманная кем-то небылица о том, что врач якобы намеренно, с умыслом, поставил свой дом на возвышенности: так его жилище видно всему селу, а он видит все село. В действительности же дом тридцать лет назад выстроил его дед, но лампу в кабинете он и на самом деле не гасит: коль скоро у людей возникнет в нем нужда, пусть знают — он у себя. У него уже вошло в привычку оглядывать поздней ночью село: заметив в каком-нибудь окне свет, он думал, что в этом доме или радость, или есть больной. Если второе, то надо быть наготове.
Но вот он и сам болен. Когда она появилась, эта болезнь? Вероятно, прошлой зимой. Последние несколько месяцев ему уже невмоготу стало терпеть: какая-то неодолимая сила медленно сжимала сердце, и сердце почти не сопротивлялось. В нем не зарождались больше слова, обращенные к другим, — обычные человеческие слова, от которых, однако, больной либо потеряет дар речи, либо просияет и от которых попятится, отступая прочь, болезнь. Но для себя у него не было нужных слов, он не мог их найти.
Таким же точно звонким весенним днем с дипломом врача в кармане он направлялся в родное село. Сердце нетерпеливо билось в груди, сердце, как и всегда, забегало вперед, стремясь скорее, как можно скорее воспарить над крышами, чтобы потом, наподобие стосковавшейся птицы, опуститься в конце концов на согбенные плечи матери. Он торопился… И, может быть, именно поэтому не стал, сойдя с поезда, дожидаться попутной машины — ему не терпелось попасть домой.
И вот он идет по большаку, и его глаза разбегаются. Господи, какая же здесь красота, и в целом мире их двое: только он и только природа… Вдруг он видит старика. Тот шагает посреди дороги с увесистым хурджином* на плечах. Он ускорил шаг, догнал старика.
_________________
* Хурджин — переметная сума.
_________________
— Ты куда, отец?
— Вон к той горе.
— И мне туда же… Хурджин у тебя, видно, тяжелый, давай-ка я понесу.
Старик вскинул брови.
— Неловко, ты ведь тоже не налегке.
— Да я ж молодой.
Он взвалил ношу на плечо. И снова потянулась дорога. Он не знал, о чем думает его спутник; они шагали бок о бок, но словно бы порознь. Его жизнь только начинается, а старик, может статься, в последний раз идет этой знакомой, хоженой-перехоженой дорогой. Мысленно он взбирался на окрестные холмы, валялся на яркой их зелени, сердце его с каждым своим ударом отсчитывало новый виток дороги, а старик, должно быть, мечтал о том, чтобы всякий земной путь был прямым.
Молчание прервал старик:
— Спина вроде как не моя.
— Надо обратиться к врачу.
— Это я и без тебя знаю, скажи что другое.
— Что тут скажешь?
Вошли в село.
— Ну, спасибо, сынок.
— Нет уж, пойдем к врачу.
Старик присел в больничном коридоре, а молодой человек прошел в приемную. Медленно текли минуты, старика клонило ко сну.
— Отец, тебя врач вызывает.
Старик открыл глаза, с минуту поглядел на знакомую медсестру, потом, пристроив хурджин под стулом, поднялся, осмотрелся и вошел в приемную. По комнате в белом халате прохаживался его попутчик.
Продолжение читайте скачав рассказ по ссылке
Источник: Из книги Вардгеса Петросяна «Армянские эскизы». Перевод Г. Кубатьяна. М.: «Советский писатель», 1978 г.
Добавить комментарий