Представляем вашему вниманию первую часть нашей беседы с французским режиссёром армянского происхождения Матьё и его супругой Анной. Вторая часть будет опубликована 17 апреля и коснётся создания нового эксклюзивного исторического расследования Матьё и Анны о неопровержимой связи Геноцида армян и Холокоста.
Матьё Зейтинджоглу – режиссёр, автор, художник и художественный директор. В 2011 году вышел фильм о геноциде армян в Османской империи и о механизме исторического ревизионизма в современной Турции, под названием «Сын продавца оливок» (« Le fils du marchand d’olives »). Название фильма – дословный перевод туркизированной фамилии Матьё, которую он унаследовал от своего деда Карапета, спасшегося во время Геноцида.
Фильм выделяется своей оригинальностью и бескомпромиссным содержанием. «Сын продавца оливок» — смесь анимации, собственного расследования и документального фильма с участием авторитетных историков. Отметим, что фильм был удостоен различных международных наград в Торонто, Лос-Анджелесе и Ереване.
Поговорим о фильме «Сын продавца оливок», вышедшем в 2011 году. Расскажите с чего всё начиналось?
Анна: Я полячка. Я училась в старших классах в Польше, в период когда страна налаживала дипломатические отношения с Израилем. В последствии, потомки евреев-ашкеназов стали возвращаться в Польшу, на родину своих предков, в поисках их следов. Общаясь с еврейской молодёжью, я узнала о проблеме самоидентификации, о геноциде, о потребности потомков вернуться на место преступления. Познакомившись с Матьё и узнав о его семейной истории и о геноциде армян в Турции (до этого я ничего не знала про геноцид армян, потому что в Польше все зациклены на своей трагической истории), я вспомнила о беседах с молодыми евреями в Польше и предложила Матьё отправиться в Турцию.
Легко ли было уговорить Матьё?
Матьё: Мой отец армянин, выросший вдалеке от родителей, моя мать француженка. Мы жили в Версале (город в 17 км от Парижа — прим. ред.), где не было армян. Тем более из-за моей фамилии меня принимали за араба или за турка. Я знал об армянских корнях только со слов моего отца. Впервые я встретился с армянами будучи студентом. Из-за странной фамилии, доставшейся мне в наследство, от меня отворачивались армяне и ненавидели турки. Более того, при каждом знакомстве мне приходилось объяснять, почему у меня такая фамилия. В итоге. я стал представляться чехом, югославом, греком, даже евреем, и окружающие перестали утомлять меня вопросами в повседневной жизни.
Став режиссёром, мне довелось познакомиться с коллегой армянского происхождения, Корюном Априкяном. Он поделился со мной своими догадками о происхождении унаследованной мной фамилии. Надо отдать должное Анне, благодаря которой я узнал о богатой армянской культуре. Она предложила мне поехать в Турцию на наше свадебное путешествие. Идея мне понравилась, так как поездка в Турцию — подходящая возможность для снятия фильма о происхождении моей фамилии и о геноциде армян, проекте о котором я всегда думал. В итоге фильм больше получился об историческом ревизионизме (ревизионизм — идейные направления, провозглашающие необходимость пересмотра какой-либо устоявшейся теории или доктрины — прим. ред.) и об отрицании самого геноцида, чем о семейной истории, связанной с моим дедом, по имени Карапет.
Вы отправились на территорию Западной Армении (восточная часть современной Турции)?
Анна: Мы постарались посетить как можно больше мест этого региона. Передвигались на поезде, автобусе и даже автостопом.
Вы представлялись французами?
Анна: Нет, мы говорили, что мы семья Зейтинджоглу и что мы проводим наш «balay?» («медовый месяц» на турецком — прим. ред.) в Турции. Я специально выучила несколько важных слов перед отъездом.
Матьё: Я выдавал себя за сына турецкого иммигранта, приехавшего в Турцию, чтобы показать родину своей жене, полячке по происхождению, что позволило войти в доверие местных жителей. Мы ночевали у местных и расспрашивали их обо всём, в том числе и о геноциде армян. Они рассказывали нам всё, ничего не тая. Некоторым туркам c широким кругозором мы все же рассказывали о моих армянских корнях. С ними мы открыто беседовали о будущем Турции, о радикализации, и т.д.
Мы всё снимали на маленькую любительскую камеру. Иногда приходилось снимать скрытой камерой, как например в музее Эрзурума, где официально отрицается геноцид армян. Стоит также отметить, что наши деньги на медовый месяц фактически оказались бюджетом на этот фильм. Мне, как режиссёру, было довольно интересно работать с минимальными средствами и любительской аппаратурой для передачи эмоций и донесения идей до зрителя. Я уже не говорю о цензуре и о том, что многие продюсеры отказывались от моего неприбыльного проекта. Успех фильма не измеряется вложенными деньгами или качественными кадрами. Благодаря этой поездке, я понял, в чём заключается настоящее искусство.
Выходит, ваша «странная фамилия» значительно облегчила вам поездку?
Матьё: Да, но признаюсь, я себя плохо чувствовал по отношению к местным жителям. Интересно получилось, ведь моему деду удалось спастись во время геноцида благодаря туркизированной фамилии, а мне успешно проникнуть в глубь Турции.
Поделитесь историей из поездки, которая вам запомнилась больше всего.
Матьё: Конечно, было много незабываемых моментов. Расскажу о том, что случилось под конец нашей поездки. За все время нашего путешествия мы вели себя очень осторожно и затрагивали тему геноцида только в домах местных жителей.
Анна: Более того, мы старались вообще не произносить слово «геноцид»
Матьё: Так вот, объехав всю восточную часть Турции, мы остановились в курортном городе, в Антальи. На тот момент мы уже были весьма уверенными в себе, ведь у нас была снята значительная часть материала, поэтому мы отправились на пляж проводить опрос о геноциде.
Анна: Анталья — витрина Турции. На пляже гуляло много туристов…
Матьё: Вдруг к нам подходит турок и сам просит, чтобы его опросили о геноциде армян. К нему подошли ещё двое турок. Они даже приглашали нас в кафе поговорить о геноциде за чашкой чая. Наш опрос плавно перешёл в допрос с их стороны. Мы поняли, что тут что-то не так и закончив интервью, решили вернуться к себе в отель специально выбрав длинный, запутанный маршрут. По дороге, за нами шло несколько человек. Когда мы остановились посидеть на скамейке, один из них остановился покурить, а другой присел неподалеку. Через 10 минут, мы снова двинулись в дорогу, тогда курящий ушёл, а сидящий последовал за нами. Мы ходили так по городу ещё 2-3 часа. В конце концов мы зашли в интернет-кафе, чтобы написать в французское посольство.
Анна: В начале путешествия, когда мы прилетели в Стамбул, мы первым делом отправились в посольство, чтобы проинформировать их о нашем намерении посетить восточную часть Турции: Эрзурум, Карс, Ван, и т.д. Естественно нам сказали, что такая поездка не запрещена, но это будет на ваш страх и риск.
Матьё: Нас просто пытались отговорить не ехать в восточную часть страны. Я хорошо помню что антикурдская пропаганда была повсюду. В новостях не переставали говорить о курдских террористах. Уже тогда прослеживался механизм, с помощью которого преступник делал из себя пострадавшего. Судя по новостям, все курды — террористы, но приехав в Ван мы встретили очаровательных людей.
Анна: Моим незабываемым моментом является наша поездка в Ван. Приехав туда, нас мгновенно пригласили на чай и в ходе разговора я спросила «Вы турки?», на что прозвучало твёрдое и категорическое «Нет! Мы не турки, мы курды!». Там однозначно чувствовалась свобода. Я нервничала на протяжении всего путешествия, но там я обрела спокойствие.
В какой степени поменялось ваше отношение к Турции в целом после создания вашего фильма?
Матьё: Изначально я совсем не горел желанием поехать в Турцию после весьма недружелюбного настроя в мой адрес со стороны местных турок (во Франции — прим. ред.).
Анна: Я была в Турции по работе 10 лет до нашего проекта. Тогда ещё не было у власти Эрдогана, общество было намного свободнее.
Как повлияло создание фильма и поездка в восточную Турцию на ваше отношение к Армении и Арцаху? Не захотелось ли вам посетить эти республики?
Матьё: Пока ещё не нашлось подходящего момента, но я серьёзно рассматриваю поездку в Армению.
Анна: Очень хочется поехать в Армению. Мои польские друзья часто ездят в Грузию и Армению. Им очень нравится культура и гостеприимство людей. Тем более, они занимаются экстремальными видами спорта и им там совсем не скучно.
Остались ли вы довольны отзывами зрителей и были ли организованы показы заграницей?
Матьё: Фильм с французскими и английскими субтитрами. Он был удостоен «Золотого абрикоса» на ереванском фестивале и в последствии был переведён на армянский язык. Я представлял фильм в США, в Глендейле, штат Калифорния, а также в Торонто, Канада. В целом можно сказать, что благодаря этому фильму, мне удалось встретиться с многочисленными армянскими общинами нескольких стран, особенно Франции.
Анна: Первый показ прошёл в Кракове, поэтому существует и польская версия фильма.
Матьё: Конечно фильм превзошел все мои ожидания. Мы уже говорили о маленьком бюджете и о любительской камере. Однако, я убеждён, что фильм получил бы намного больше отзывов, если бы я решил сделать его «помягче».
Анна: Нас часто осуждали за бескомпромиссное содержание фильма, ведь фильм вышел в 2011 году, в период, когда все говорили о сближении Турции и Армении, о «футбольной дипломатии».
Продолжение следует.
Беседовал: Артем Асрян
