Поскольку столкнулся с несколькими рассуждениями на тему «Маргарита Симонян права» (это о сгустках племен, которых Россия «спасала» и делала цивилизованными, в том числе и армян) и что было с армянами, если бы не Россия.
1. Завоевания России не были связаны со стремлением «спасать» народы, включая армян и грузин, хотя она использовала этот мотив и идею в отношении с этими народами для завоевания их лояльности и поощрения их военных выступлений против осман, персов и других своих противников. Поскольку идентичность этих двух этносов формировалась в течение более чем тысячи лет в противоборстве с мусульманскими политиями, где имелись многочисленные мартирологические примеры смерти за христианскую веру, неравной борьбы и пр., плюс был популярен мессианский сюжет о спасении угнетенных христиан со стороны могущественного христианского государства, оба народа оказались восприимчивы к той риторике, которую имперские власти использовали более инструментально и с меньшим сентиментальным наполнением. Более того, помимо России, с аналогичными просьбами представители этих групп обращались также и к др. европейским монархиям.
Отношения между сторонами всегда были неравными и та часть риторики, которая для одних была очень важной (по понятным причинам), для других служила лишь политическим инструментом (также по понятным причинам).
Тогда, когда спасение армянам и грузинам было нужно сильнее всего — в начале 18 века, когда из-за политического кризиса в империи Сефевидов участились набеги дагестанских горцев на Армению и вост. Грузию, а Османская империя вторглась в регион, Петр Первый, подбодрив, вначале армянских меликов и картлийского царя Вахтанга и всячески поощряя их на борьбу с османами и горцами Дагестана, далее заключил союз с османами и отдал им почти весь Южный Кавказ, оставив грузинского царя и армянских меликов один на один с разъяренным врагом.
Значение этого события почти не осмыслено и не детализировано конкретными примерами, но именно с этого момента отношение мусульманских правителей и населения к армянам изменилось в том отношении, что они начали восприниматься как «пятая колонна» опасных врагов, что хорошо видно как из данных первоисточников, так и стремительного сокращения ареала армянского населения за короткий период с 1720 по 1790-е гг.
Даже в таком далеком регионе как Мюшкюр (самый прибержный юг совр. Дагестана и северокавказская часть Азербайджана), где к началу 18 века имелось 12 армянских сел, начались жестокие преследования армянских крестьян, причем, в своем письме к сбежавшему в Астрахань грузинскому царю крестьяне писали, что дагестанцы так им и говорят — «все что сделали с нам желтоголовые (т.е. русские, из-за цвета волос), все будем делать и мы с вами»). В результате, большая часть крестьян убежали в Дербент, далее — Кизляр и Астрахань, часть была убита, а оставшиеся в нескольких селах (Кильвар, Хачмас) были добиты уже в весенних столкновениях 1918 года).
По этой же причине в ислам были обращены жители всех армянских и удинских сел Шеки-Кабалинской зоны (Охут, Вандам, Хачмас, Падар, Варданлы, Куткашен (ныне- Габала), Киш, Бдеиз, Зейзит, Кюнгют, Мухас, Ноуркышлак, все христиане самого города Шеки и др. — это большая часть нынешнего азербайджанского населения Шекинского, Огузского и Габалинского районов), нескольким из них (удинским селам Ниж и Вардашен, армянскому селу Джалут) позднее за специальный налог шелком (дин ипаки) было разрешено вернуться к христианству, но налог они платили даже спустя 15 лет после российского завоевания региона, о чем многократно жаловались как армянскому католикосу, так и российским чиновникам).
По аналогичной логике, к слову, обращались в ислам армяне ущелья Абракуниса (Кырна, Бананияр (Абарнер), Норшен и др. селах армян-католиков в Нахичевани, поскольку прежде они пользовались покровительством европейских монархов (в частности — французских).
За этот же период исчезло все армянское население Цара (будущ. Кельбаджарский район), Кашатаха и Магавуза (будущ. Лачинский район), всего Севанского бассейна (к 1723 году жители 30 армянских сел западного берега Севана писали обращение к Петру I с подписями сельских старост (кехва), к 1820-м в этом регионе осталось лишь одно армянское село Еранос с 81 жителями; большая часть севанских армян обосновались за 18 — нач. 19 вв. в Тбилиси и селах к югу от него — Телети, Кода, Вашловани и пр.).
За этот же период были покинуты большая часть армянских сел Вайоц Дзора, Нахичевани (особо массовым был отток армян-католиков в Измир и др. города западной части Осм. империи), из Капана и Мегри жители десятков сел были уведены в плен османами (обосновавшись в Назилли, Одемише, Измире, Агагаче и др. городках у Измира, также в Бурдуре, где хранили диалект до начала 20 века, т.е. геноцида).
Нападения горцев Дагестана на населенные армянами регионы, также как Восточно-Грузинское царство, поощрялись османами с той же целью, рассматривая их как «пятую колонну» РИ. В итоге, значительная часть армянского населения северной части Малого Кавказа (от Гандзакского нагорья до Лори и Сомхети) была либо уничтожена, либо продана в рабство, либо убежала в разные места. Если бы не поток карабахских переселенцев в конце 18 века, многие села этой зоны так и остались бы пустыми по сей день.
То же случилось и с грузинским населением Южного Картли и Кахети.
За конец 18 нач. 19 века из Еревана и окрестностей ушла в Восточную Грузию большая часть армянского населения, часть из них уводилась силой, как в 1778 году, когда тем самым царь Ираклий просто пытался восполнить демографические потери от разорений горцев Дагестана. Весь квартал Авлабар, часть населения Сигнахи и Душети составляли именно ереванские армяне.
В грузинском случае месть за союз с русскими обошлась царю Эрекле (Ираклию) тяжелейшим разорением столицы Тбилиси и окрестностей (включая и армянские села Сомхети и Лори) Ага Мохаммад ханом, от которого старый царь и его царство так и не оправились.
Контакты с русскими были важной причиной антагонизма между шушинскими ханами (в особенности — Ибрагимом) и армянскими меликами Нагорного Карабаха, приводя к постоянным столкновениям и исходу армянского населения. Всего за 1760-1799 гг. из Нагорного Карабаха в соседние ханства (Шеки и Шемаху), в Грузию и на Северный Кавказ ушло приблизительно 2/3 армянского населения. Армянские мелики, имевшие к 1730-м годам собственные армии и воевавшие эффективно с лезгинами и османами, к 1800-м были обескровлены, рассеяны по югу Грузии и не могли более являться серьезной политической силой. При этом, часть из них (мелик Меджлум Мелик-Исраелян) сознательно перешли на сторону центральных иранских властей, рассматривая союз с русскими и их союзниками (грузинами) губительным для себя и участвуя в том же знаменитом походе Ага Мохаммад хана в составе персидской армии. Позже, после ликвидации Восточно-Грузинского царства императором Александром в 1801 г., эту же тактику избрал и грузинский принц Александр, воюя в составе персидской армии против русских в надежде восстановить уничтоженную полу-независимость своего царства.
При этом Россия, завоевав регион к 1813 году, не восстановила былые привилегии армянских меликов из общих соображений задабривания более многочисленного мусульманского населения восточного Кавказа. По иронии судьбы, их статус и автономия армянского населения горных регионов Малого Кавказа и Нахичевани в годы правления Сефевидов была выше, нежели при российских властях. В целом, этот сюжет можно считать одним из важнейших причин того трагического развития истории карабахских армян, которое привело к кровавому конфликту 1918-20 и 1988- по наши дни. .
Аналогичной участи удостоились также грузинские царства, хотя прежние переговоры и обещания исключали их ликвидацию.
Т.е. та демографическая картина, которую Россия, якобы, исправила в начале 19 века, была результатом, помимо традиционной политики депортации христианского населения, особенно, при Шахе Аббасе (которая сказалась безвозвратно к регионам Ширака, Шарура, Веди, части Нахичевани и Араратской долины, но горы довольно быстро восстановились, что видно по османским дефтерам 1727-30-х гг.), также результатом политики собственно России, которая привлекала христианское население для колонизации укрепленной линии Северного Кавказа, вызывала и усиливала вражду к ним мусульманского населения и правителей (хрестоматийный пример- брат последнего ереванского хана — Хасан) и их массовый отток в Османскую империю и восточную Грузию.
Стоит отметить, что восприятие армян как «пятой колонны» русских было одним из важнейших причин также и геноцида армян и без этого фактора агрессия собственно к армянам не могла выйти за пределы локальных погромов или же резни.
Отсюда же проявления вражды к армянам на Северном Кавказе, которые несколько раз приводили либо к погромам, либо к массовому исходу (в последний раз — в Грозном в 1990-е гг.).
По аналогичной логике ассоциации с армянами вообще разных Маргаритасимоньянов и Арамгабрелянов формируется также общее негативное восприятие армян на постсоветском пространстве, где, как отмечалось в предыдущей публикаций, новые национальные идентичности выстроены в противостоянии к России, а арменофобия схожа с антисемитизмом.
2. Причиной, по которой Россия не помешала переселению армянского населения Маку, Хоя, Салмаста, Урмии, Карадага, Тавриза, Эрзурума, Алашкерта, Муша, Карса и Базяета на территорию современной западной и центральной Армении (Араратская долина, Севан, Ширак, западная часть Лори, Вайоц Дзор, Сисиан) и на юг Грузии (Джавахетия и Ахалцих) были не в особых теплых чувствах (можно читать оригинальные документы этой эпохи, чтобы убедиться в том, что как минимум значительная часть русских чиновников и военных, включая главнокомандующего Паскевича, относились к армянам презрительно), а довольно холодном расчете:
Регионы с мусульманским населением России было тяжелее удержать и завоевывать, потому, Паскевич планировал даже заселить Армянскую область (завоеванные ханства Эриванское и Нахичеванское) малороссийскими казаками (т.е. украинцами). Лишь когда обнаружилось, что переселение казаков будет многократно дороже, чем армян, было принято решение поддержать усилия армянских деятелей (Нерсес Аштаракеци, полковник Лазарев), которые пытались хоть каким-то образом возродить полунезависимое армянское государство в центральной (столичной) части исторической Армении. Причем, как и в случае с крымскими армянами и греками в 1778 году, российские офицеры стали подкупать или же угрожать армянским священникам, которые призывали свою паству не покидать села, как этом имело место с настоятелем Салмаста, убежавшем, из-за преследований, в Османскую империю. При этом, как только Ашатаркеци пытался добиться хоть какой автономии для Армянской области, был сослан в Бессарабию и возвращен тогда, когда армянская область была уже ликвидирована.
Для того, чтобы понимать значение присутствия христианского (армянского и грузинского) населения в деле завоевания Россией региона, достаточно отметить, что Южный Кавказ был завоеван Россией за 60-30 лет до завоевания Северного Кавказа, хоть это и кажется совершенно иррациональным.
Какими были бы боевые действия в Дагестане и Чечне, не будь надежной опоры на юге, трудно представить.
Тот же фактор был важен в 1918 году, когда армянские силы в течение полугода — с февраля по сентябрь удерживали османскую армию в боях от Эрзурума до Баку и не дали османам перебраться на Северный Кавказ, который они взяли бы без особого труда, имея поддержку мусульманского населения. Последние боевые действия Кавказского фронта Первой мировой войны османская армия вела в октябре 1918 года при осаде порта Петровск (совр. Махачкала), где закрепились армянские отряды, отступившие из Баку и казаки Бичерахова).
Вопрос о том, насколько севернее пролегала бы граница России от Кавказского хребта без фактора армян и грузин (которые участвовали в покорении Дагестана в составе русской армии, дав наиболее известных генералов этого участка Кавказской войны вроде Бебутова, Лазарева, Меликишвили, Аргутинского-Долгорукова и пр., это помимо ополченцев, торговцев, выполнявших роль шпионов и подрядчиков и пр.) совершенно обоснованный и логично предполагает гораздо более северную линию, без Северного Кавказа и большей части Краснодарского края (что позволило бы черкесам жить на своей тысячелетной родине, например).
3. Тезис «Россия являлась цивилизатором региона, дав народам образование и прочее»
Во-первых, сама Россия заимствовала современное образование из запада, и это утверждение было некогда популярным в устах немецких историков применительно к самой России. В этой традиции сама государственность у восточных славян считалась результатом германского влияния, что, в последующем, делало довольно болезненным восприятие норманнской теории патриотически настроенными русскими историками (также и советской школой).
С другой стороны, процент образованного населения среди самих русских был незначительно выше, за счет бюрократии, дворянства и городского населения, в последнем случае — с существенным польским, немецким компонентом. Например, в армянских колониях на Северном Кавказе грамотность армянского населения к концу 19 века была выше, чем грамотность русского населения.
Стоит также упомянуть о крепостном праве и пр. особенностях социального строя в РИ, которые делают крайне проблематичным тезис об освобождении (к 1840-м годам у армянских и тюркских крестьян появились дополнительные обязанности по отношению к представителям мусульманской и армянской знати, которые они не имели даже в период «персидской» власти; значительно видоизменилось и крепостное право в бывш. Грузинском царстве, включая армянские села Лори).
Более того, образование «туземцев» считалось важным в том смысле, что из них можно было готовить кадры для местной администрации и не тратить огромные средства на образование своих кадров, которых еще нужно было перевезти в регион, научить местным языкам и нравам, бороться, при этом, с высокой смертностью переселившегося русского населения и чиновников из-за трудностей с адаптацией к климату и пр. (значительная смертность русских солдат в русско-турецких и русско-персидских войнах была связана именно с болезнями, что, в общем-то, довольно характерная черта колониальных войн; то же касается и первых попыток колонизации, особенно, равнинной зоны, где почти половина переселившегося населения часто умирала, отсюда, к слову, причина того, что многие села ссыльных сектантов основаны в высокогорной зоне Армении или Грузии, где климат холодный, соответственно ближе к русскому и не было малярийной лихорадки). То же с торговлей, ремеслами и пр. По этой причине почти во всех российских новых городах, основанных на Северном Кавказе, армяне до конца 19 века составляли большую или существенную часть населения ( в последнем случае доминирование среди купечества было также непропорционально высоким). При этом, российские власти, например, запретили выгодную для армянских купцов транзитную торговлю европейскими товарами из Лейпцига в Иран через порты Южного Кавказа, заставляя их покупать товары на нижегородской ярмарке и пр.
Некоторая часть образовательных учреждений, например, армянское училище в Феодосии, открывались со специальной целью привлечения османских армян и их воспитания в духе лояльности России (soft power), что, при возвращении на родину, должно было стать опорой для распространения российского влияния. При этом, официальная пресса представляла это училище как одолжение армянскому населению и акт доброй воли. По этой же логике в 1860-е годы некоторые редакторы армянских газет в Константинополе подкупались российским консулом с той целью, чтобы писать о России в положительном ключе и способствовать формированию симпатий у армянского населения.
Более того, поскольку первые армянские просветители из империи обучались в немецком Дерпте (Хачатур Абовян, Степанос Назарянц), то они считались полезными до тех пор, пока способствовали решению этих же задач «просвещения туземцев» для их адаптации под задачи управления. Там, где это образование стало также способствовать развитию европейского типа национализма и привело к появлению националистов среди армян и грузин, оно стало немедленно восприниматься как опасное, а носителей этих идей стали ссылать и преследовать, как это случилось с Микаелом Налбандяном или Дмитрием Кипиани и Нико Николадзе. В целом, либеральное отношение к Дерпту — независимому учебному заведению с германской программой также завершилось русификацией университета. Интересно, что в воспоминаниях армянских студентов Дерпта даже народные праздники эстонцев и интерес к ним преподавателей закрепляли в них то чувство космополитического национализма (восприятия мира как сообщества равных наций), который был столь характерен для этой эпохи романтического национализма вообще.
К 1880-м годам в империи уже сложился консенсус относительно задач русификации и все малые народности рассматривались как ресурс для выполнения этой задачи. Вдобавок, из-за международного статуса Армянского вопроса армяне стали восприниматься как опасное меньшинство, чиновников армян стали увольнять со службы (их процент сократился с трети до меньше десятка процентов), начался процесс закрытия армянских церковно-приходских школ (при этом, заседание совета министров подчеркивало, что армянские школы не ведут пропаганды против России, а армянское население остается крайне лояльным, но отмечалось, что они поддерживают в армянах опасную идею обособленного существования армянской нации (т.е. — препятствования ассимиляции)»).
4. Европейская идея политической нации проникла в армянскую среду раньше, нежели она попала в среду русскую и уже в самом конце 18 века идеи французских просветителей и Джона Локка нашли отражение в трудах армянских деятелей колоний в Индии, а именно — Мадрасе, где армянские купцы ознакомились с современными европейскими идеями. Отсюда и возникновение национального патриотизма, и устав независимого армянского государства, составленный в духе конституции и парламентской республики, написанные Иосифом Эмином, Мовсесом Баграмяном (Новая тетрадь, называемая наставлением, 1772) и Шаамиром Шаамиряном (Западня славы, 1773).
Более того, именно эта группа проявляла особый интерес к меликам Нагорного Карабаха и рассматривала их как базу для возрождения национального государства, искала политический союз с Грузией (царь Ираклий даже подарил Шаамиру Шаамиряну всю область Лори, где располагалась столица армянских царей (Кюрикянов), надеясь, тем самым, на его финансовую поддержку в своих политических предприятиях).
Аналогичный интерес к национальной истории возникает в эту же эпоху в Константинополе и далее независимо к 1840-50-м формирует течение национальной мысли и национализма, которое совпадает с аналогичными процессами в Европе.
При этом, обращение к национальной истории, представление нации как сообщества равных, стремление к модернизации национального сообщества, открытию массовых школ и пр. характерно для всех армян, получавших европейское образование и знакомившихся с идеями европейского просвещения как в индийских колониях, так и в Константинополе и даже Европе в случае с такой специфической группой, как конгрегация армянских монахов-католиков — учеников Мхитара Себастаци, названных, по этой причине, мхитаристами. Никакого российского влияния на эти группы не было и не могло быть, как и идея модернизации и просвещения, лежавшие в основе европейских национализмов этой эпохи, не были российскими по происхождению.
Более того, такие культурные атрибуты модернизации нации, как национальная песня, опера, театр, пьесы и пр. на западноармянской почве развились раньше, нежели в случае армян, завоеванных Россией, потому и классические патриотические произведения песенного жанра, например, Киликия, Марш Зейтунцев или Мы братья (Пешикташлян) созданы в 1850-60-е гг. именно в среде константинопольских армян.
Потому, считать, что идея модернизации нации и осуществление этих шагов связаны с завоеванием Россией региона, как минимум, не выдерживает критики.
Армянский национализм, как и любой другой, является естественным итогом ознакомления образованных представителей сообщества с идеями европейского просвещения и национализма. Россия в этом случае выступала лишь посредником, но даже в этом случае наиболее видные и значимые фигуры восточноармянского национального возрождения получали или имели и прямой доступ к европейскому образованию, как это имело место в случае Хачатура Абовяна, Степаноса Назарянца, Григора Арцруни, Ерванда Лалаяна, Вардгеса Суренянца, или далее — Гр. Ачаряна, Комитаса, М. Абегяна и пр.
Разумеется, более развитая система управления, образования и более равномерного финансового благополучия российских/восточных армян привели к формированию более сложного социума и социально-политической структуры этой группы армянского населения. При этом, особенностью этой части армянского населения стало сильное социалистическое влияние на национальные партии и течения, почти неизвестное армянам османским.
Но этот колоссальный рост и национальная часть модернизации наталкивались на цензуру, репрессии, преследования и ограничения, которая сказывалась как на армянском или грузинском населении, так и собственно, русском. Царская автократия с 1880-х гг., как это происходит, в принципе, и сейчас, скорее препятствовала, нежели способствовала масштабному развитию страны и тем более развития окраин, рассматривая любые тенденции усиления свободы и самоорганизации как потенциально подрывающие ее власть. Тем более абсурдно считать, что она поощряла развитие и модернизацию армян именно как национального сообщества.
5. Утверждения о том, что Россия создала современное армянское государство, как, собственно, она же создала казахское, украинское и пр. государства, также довольно любопытные. С одной стороны, оно предполагает, что при ином случае этих национальных государств попросту не было бы или они были бы иными.
Но, с одной стороны, армянский национальный проект — проект создания армянского национального государства на территории исторической Армении сложился еще до завоевания нынешней территории Армении Россией. Эчмиадзин, античные столицы Армении, гора Арарат, которая уже в работах средневековых армянских авторов имеет совершенно особое символическое значение и пр. — все это располагалось на этой территории, потому у центральной Армении (или западной части восточной Армении — т.е. у нынешнего приеверванья) был особый статус в этих построениях. Другое дело, что в том числе и благодаря описанным выше процессам демографическое присутствие армян на этой территории стремительно сокращалось и, вероятно, еще 20 лет в таком же темпе (скажем, если Аббас Мирза не начал бы в 1826 г. новую войну) и армяне из Еревана и окрестных сел почти все бы, с большой вероятностью, ушли бы в Грузию или Тавуш, или Гянджу, как это сделали до них и остальные их сородичи, например, именно так — из волны ереванских переселенцев появились села Нузгар, Бада и Чардахлу в горах Шамхора или же квартал Ереванцонц в Гяндже-Гандзаке).
При этом, в лесистых горах Малого Кавказа от южной части Нагорного Карабаха и до Шулавери армяне составляли большинство населения даже в самые тяжелые периоды начала 19 века и с этим массивом пришлось бы что-то делать в любом случае.
Здесь также не рассматривается вопрос о том, каким было бы западноармянское национальное движение и его итоги, без привязки к России и той порочной цепочки, которая привела к депопуляции значительной части ЗА из-за ухода армян в РИ и геноциду.
В любом случае, то, что мусульманские империи проводили расселение мусульманских племен (тюрок, курдов), а христианская — отчасти возвращала баланс в пользу армян (и то частично, причем с меньшим процентом армянского населения, чем оно было к 1720-м годам), является лишь одним из факторов регионального развития, который, при этом, никак не утвердил политические права армян на эту территорию, более того, когда у армян стали возникать политические течения и партии ,начались также закономерные репрессии и целенаправленное манипулирование и допущение конфликта с соседними группами по принципу «разделяй и властвуй». В 1905-06 гг., также как при столкновениях 1918-20 гг., роль империи в инициировании совр. армяно-азербайджанской вражды была совершенно определенной, причем если в случае ОИ поддержка Азербайджана в 1918 году и оккупация Шуши были важным шагом, обессилившим армян нагорного Карабаха в дальнейшей борьбе, российский арбитраж сделал то же самое во второй раз, когда Нагорный Карабах, Зангезур и Нахичевань, большая часть которых к маю 1920 года находилась под армянским контролем, именно благодаря оккупации Красной Армии были признаны спорными и позднее, если бы не было сопротивления в том же Загнзеруе, были бы все без исключения включены в состав Азербайджана.
Вмешательство той же большевистской России предопределило и крах Первой республики и его фактический дележ с кемалистами в 1920 году.
Также, говоря о заслугах в «создании» современных государств, по такой же логике завоевания России на Балканах способствовали восстановлению славянских политий в регионе и изменению демографического баланса на равнинах в пользу христиан, без активизации политики Франции ливанские христиане вряд ли получили автономию (впрочем, это европейское покровительство также обернулось их резней прежде привилегированными группами), без советской агрессии против Польши в 1939 году вряд ли запад современной Украины или Беларуси были бы частью этих стран, без жестоких репрессий против ногайцев в 18 веке вряд ли северная часть Дагестана сейчас была бы частью Дагестана, а без уничтожения Малой Кабарды — не существовали бы равнинная Осетия или Ингушетия, без завоевания Ахалцыхского пашалыка и Аджарии РИ — эти регионы не входили бы в состав Грузии, и пр. Проблема в том, что имперский арбитраж лишь использует локальные факторы в своих целях и долгосрочные результаты такого арбитража не являются ее непосредственной целью, т.е. новые территории завоевывались для распространения своего контроля, для усиления которого нужно было воспользоваться какими-то местными факторами. Более того, как было отмечено выше, без использования армянского и грузинского фактора на Кавказе, или же славянского — на Балканах, Россия, как империя, имела бы иные границы и не могла бы закрепиться и чувствовать себя в безопасности в целом ряде южных регионов.
Не было бы никакого Вильнюса в составе Литвы, если бы ослабление поляков и усиление лояльности литовцев не были бы задачами советских властей, ведь к подчиненным и пострадавшим от несправедливости группам они спокойно применяли репрессии, как сделали это с ингерманландцами и прочими.
Автор: Самвел Меликсетян
